— И, видимо, теперь тебе не терпится этим похвастаться. Хочешь, чтобы я поаплодировал?

Чёрч еще в детстве забыл, что такое стыд или смущение, но сейчас находился в опасной близости к тому, чтобы почувствовать и то, и другое. Он постарался успокоиться и выпрямился.

— Нет. Я хочу, чтобы ты понял всю серьезность ситуации. Перед своей попыткой самоубийства Эмма хотела кое-кого убить. Я на самом деле кое-кого убил, и теперь она убедила себя в том, что хочет убить свою мать. Твою жену. Тебя это не беспокоит? Совсем?

Надевая пиджак, Джерри на секунду помедлил, затем продолжил собираться. Он провел расческой по жирным волосам, надел очки и направился к двери.

— Нет, не беспокоит, — ответил наконец он и, пожав плечами, вышел в коридор.

Он уставился вперед и, не оглядываясь на сына, и произнес:

— Так мне не придется делать это самому.

С этими словами Джерри ушел, оставив потрясённого Чёрча одного в своей спальне.

Пока Райан с Чёрчем были на своем подставном мужском свидании, Эмма обшаривала номер Райана. Ей нужно было найти что-нибудь подходящее.

Она порылась в его чемодане и проверила карманы брюк. Делая все это, Эмма вспоминала прошедший день. Чёрч с самого утра вел себя очень странно. Без единого слова, он помог ей пробраться наверх, и даже, когда Марго ушла за покупками, и Эмма снова спустилась в подвал, по-прежнему молчал. Ему явно хотелось быть Чёрчем-молчуном, и она давно научилась относиться к этому с пониманием.

Высаживая ее у мотеля Райана, он, наконец, заговорил.

— Найди что-нибудь стоящее.

Это немного действовало на нервы. По его собственному утверждению, это был ее план. Она знала, что делает. Чёрч вел себя как придурок, а это означало, что его что-то беспокоит. Это напомнило ей о том, как он вел себя в дни перед ее неудавшимся самоубийством. Так, словно он не хотел убивать Лиззи и в то же время отчаянно в этом нуждался.

Возможно, ему не хотелось убивать Марго. Сначала он усомнился в ее выборе, утверждая, что ею просто движет гнев и смятение. Ну, тут он не ошибся, все так и было — годы гнева и смятения, раз уж на то пошло. Эмма хотела выместить все свое отчаянье на Каспере, но на тот момент не знала, как, и не понимала, чего на самом деле хочет, а потом Чёрч отнял у нее этот шанс.

Если ей не удастся высвободить живущее в ней чудовище, оно сожрёт ее душу. Ей было необходимо это сделать, а Марго на самом деле являлась корнем всех ее проблем. Каждая чертова проблема, какая у нее когда-либо была, и, скорее всего, будет, случилась с ней по вине Марго.

Пришло время Марго заплатить.

Пришло время Эмме доказать, что она на это способна.

И пришло время Чёрчу доказать, что он действительно хочет быть с ней единым целым.

В то время как все ее мысли крутились вокруг двух самых главных людей в ее жизни, Эмма наткнулась на что-то интересное. На небольшой кусочек пластика в шортах Райана. Мгновение она его ощупывала, затем вытащила.

Это оказался больничный браслет «Солнечного ранчо». На нем было проставлено имя и дата рождения Райана, а также имя доктора Розенштейна и маленький штрих-код.

Браслет подходил просто идеально. Достаточно маленький и легкий, чтобы незаметно слететь с запястья. Достаточно личный, чтобы без труда определить того, кому он принадлежал — в конце концов, на нем было написано его имя.

Конечно, его скорее всего недостаточно, чтобы повесить на Райана целое убийство… или два. Но он, по крайней мере, отвлечет полицию на то время, пока Чёрч с Эммой не выберутся из ситуации.

Эмма сунула браслет в задний карман и встала, но тут ее взгляд упал на кое-что другое. Она чуть не застонала на месте и поспешила через комнату. Рядом с лампой лежал кисет с дешевым табаком и пачка папиросной бумаги. Эмма с удивлением обнаружила, что это ее любимый бренд; она даже не заметила, что Райан курил.

Она прикусила нижнюю губу и взглянула на телефон. То, что в лечебнице запрещалось курить, ни на йоту не умерило ее желания. Время от времени Марго снабжала ее сигаретами, но все же отказывалась покупать нечто столь «низкосортное», как табак. К сожалению, Эмма с годами здорово к нему пристрастилась. Она любила сама делать себе сигареты и знала, как скрутить их потуже, именно так, как ей нравилось.

Конечно, Райан и не заметит, если она просто свернёт парочку… и выкурит парочку… а, может, скрутит еще парочку…

Из задумчивости ее вывел телефонный звонок, и она взглянула на экран. Сообщение от Райана.

«Готово. Еду в мотель. Встречаемся через десять минут».

Эмма сунула телефон в задний карман, бросила последний тоскливый взгляд на сигаретные прибамбасы и вышла на улицу. Она устроилась поудобнее на полу у его двери, подальше от парковки. Через некоторое время с лестницы до нее донесся звук быстрых шагов. Из-за угла показался оглядывающийся по сторонам Райан.

Эмма нахмурилась и посмотрела на него. Обвиняемый за сексуальное насилие. Господи, как же ей везет на ненормальных! Нормальные вообще бывают? И почему она как магнит притягивает таких людей? Казалось, они везде ее разыщут, что бы она ни делала, где бы ни скрывалась.

Но сейчас, глядя на него, она ясно себе это представляла. Ей уже доводилось встречать таких, как он на вечеринках и возле баров. Нервные парни, которые хотят девчонку, но не знают, как ее заполучить. Застенчивые мальчики с неразделенной любовью, которые в конце концов чувствуют, что им кое-что причитается. О да, у нее случались такие разговоры. «Но ты мне так нравишься!», «Меня никто не замечает», «Просто позволь мне показать тебе, как сильно я тебя люблю, и ты тоже меня полюбишь, я это знаю», «Это несправедливо, я хороший парень». А потом, раз, и тебя уже зажали в углу в ванной или в переулке, сунув тебе в рот язык, о котором ты не просила, и этот «хороший парень» держит тебя и говорит, типа, пожалуйста, просто пожалуйста, вам будет так хорошо вместе, ты просто не знаешь, но он может тебе это показать.

О да, он тебе покажет, конечно.

«Нахер его».

Бедный Райан. Он вошел в ее жизнь как раз тогда, когда вся ее темнота слилась воедино и вырвалась, наконец, на свободу. Темная Эмма уже не была просто голосом у нее в голове, она стала гниющей выгребной ямой, заражающей ее изнутри. Темная Эмма планировала изгнать всю нечистую силу, а значит уничтожить все старые мысли о ненависти к себе и собственной ничтожности, все прочие голоса у нее в голове, и когда эти демоны уйдут, ну, им придётся податься куда-то в другое место.

Жаль, что ему захотелось с ней сблизиться именно в это время.

— Я кое-что достал, — выдохнул Райан, присев рядом с ней на корточки.

Эмма так долго не сводила с него глаз, что ему стало неловко.

— Что же? — спросила наконец она и посмотрела на его руки.

Разжав кулак, Райан протянул ей смятый комок чего-то похожего на бумагу.

Эмма выхватила его и, развернув, разгладила пальцами края. Это оказалась фотография. Старая, истёртая и потрепанная. Видимо когда-то давно ее сложили вчетверо и от долгого хранения края складок побелели.

На фото стоял угрюмый маленький мальчик и, сердито глядя в камеру, прижимал к груди плюшевого мишку. Он крепко обхватил игрушку за шею, от чего создавалось впечатление, что мальчик ее душит.

Рядом с ним стояла высокая женщина, и Эмма сразу же ее узнала. Это была мать Чёрча, одну руку она положила сыну на плечо, а другую — опустила вдоль тела. На фото женщина по-настоящему улыбалась, что стало для Эммы большим сюрпризом. На лице у нее сияла широкая улыбка, а роскошные темные волосы рассыпались по плечам.

Но ее глаза. Кто-то выцарапал ей глаза чем-то острым, возможно ключом. По ее лицу проходила прямая линия, застилающая зеркала ее души.

Царапины сами по себе уже были достаточно жуткими, а в сочетании с плохим состоянием фотографии эффект становился просто пугающим. Западающим в память. Словно маленький Чёрч был антихристом, и своей первой жертвой выбрал собственную мать.